«На широких крыльях песни унесу вас в край преданий, пусть слова мои, как зерна, в вашем сердце прорастают, есть запев у древних песен, есть начало у народа, сероглазые чудины жили в парме в давний век…»
Но хоть вогулов и начали выдавливать из крепости, те, кто оставался за рвом перед острогом, не думали отступать. Они спускались в ров, залезали на вал, вытаскивали из проезда башни доски, бревна, мертвецов и лезли на подмогу. Немногим чердынским стрелкам на стенах трудно было их остановить: закат уже закрыл ров глубокой тенью, а поющая и пернатая вогульская смерть заставляла прятаться за зубцы.
— Это не просто медяшка. Это малая княжья тамга хакана Асыки. За нее можно получить очень и очень много… Любой вогул или остяк даст все, чего захочешь.
Иона нашел князя Пестрого и стал убеждать его разослать из Бондюга отряды или самому с войском совершить большой круг по пермским землям, чтобы разорить святилища: Кудымкар, Майкор, Пыскор, Пянтег, Сурмог, Урол, Редикор, Акчим, Чердынь, Покчу, Искор, Ныроб… Пестрый выслушал епископа хмуро.
Леваш негромко сказал ему чего-то, воин ответил и пошел прочь.
И тогда на помощь острогу пришел монастырь. Открылись его ворота, и вогулы увидели, что на них бегут новые страшные люди — в длинных черных рясах, заткнутых за пояса, с длинными мечами в руках, с длинными развевающимися волосами и бородами. И души вогулов не выдержали натиска. Молча, без воплей, вогулы разворачивались и скрывались за домишками посада, уходя по направлению к городищу.