— Благодарим, отче, — за всех ответил князь, кланяясь епископу.
— Сылва — мирная река, торговая, — сказал Матвею Калина. — Здесь уж можно не прятаться.
— Что ж, тогда и я тебе вот что скажу. Ясак ты платишь исправно, пенять не на что. Только вот поговорил я вчера с дьяком…— Юрий впервые за весь разговор поднял на Михаила глаза: тусклые, уже неживые. — Считай сам… Волю великого князя исполнить ты не желаешь. Дьяка его посек и выгнал. С татарвой снюхался. Вогульского князя с миром на свободу отпустил. Ну, мало этого для измены или хватит? Подумай, князь. Не играй с лихом… Так пойдешь на Казань или нет? Я у Казани буду стоять пять дней и ждать тебя.
Был Вольга молод, но глаза — старые-старые. В гриднице Вольгу уважали.
— Выходим в поле! — заорал Бархату в лицо Матвей, не давая слова сказать. — Порубим оставшихся к чертям собачьим! Все лучше, чем здесь сидеть да гнить!