Матвей побледнел, как перед дракой. Ком бешеной ненависти вспух в груди, сдавливая сердце. Этот татарин решил, что он, пермский князь, может продать свою княжью волю, как краденую шапку? Он думает, что Матвей — отрок, слабак, еще не мужчина, который за слезы девчонки отдаст свое право?
— Хорошо, — наконец сказал пянтежский князь Пемдан, по смерти Танега исполнявший роль верховного князя. — На будущий год мы дадим тебе половинный ясак. А потом ты докажешь нам, что ты — самый сильный.
Еще через три дня лазутчики донесли, что прибыл сам князь Пестрый. Михаил понял, что наутро надо ждать боя. Ночью он поехал к Качаиму, и Качаим пренебрежительно отмахнулся от него.
Князю подали высокое жесткое кресло, Бурмоту — такую же, как у юноши, скамеечку. Стражники привели толмача, в котором Михаил с удивлением узнал давешнего краснорожего бурлака. Шибан говорил едва слышным тонким голосом. Толмач, глядя себе под ноги, спокойно переводил витиеватые фразы. Красивый юноша нетерпеливо постукивал носком расшитого ичига.
И толпа впереди, и дружина за спиной словно чуть-чуть отодвинулись от князя подальше.
— Возьмут. Золото — всегда золото, — хмыкнул Матвей.