На Вольгин пыл словно плеснули стужей, в лицо ударила кровь.
Но Матвей, по внушению епископа, уже решил, что татарам в Перми не быть.
Перекрестившись, он тяжело сел на краю проруби, спустил в воду ноги, вздохнул и соскользнул вниз. Михаил видел, как на каждый всплеск Калина кладет на грудь крест, шепча молитву.
— Ты, отче, давай за буквы не цепляйся. Мне лишь человек нужен, живой человек, а все остальное, челобитные всякие, я на себя беру. Дружина за всех напишет. Знай заноси в Святительские книги. Я тебе и архиереем буду, и папой римским, коли надо.
— Перлы, никак? Берем. Отпорем, как бог даст час.
Михаил только бессильно махнул рукой и ушел.