Незаметно внедрив в голову читателя словечко «захватили», не соответствующее истинному положению вещей, В. Суворов строит на этом хлипком фундаменте целую теорию ( «День М»):
«Так ведет себя преступник на суде, он рассказывает о том, что у него, во-первых, топора вовсе не было, во-вторых, топор был совершенно тупым, пистолет был ржавым и без патронов, а сам он пользоваться автоматом не научен, злого умысла иметь не мог по причине слабоумия».
«Красная Армия готовила внезапный удар на 6 июля 1941 года, и потому, как перед любым грандиозным предприятием, шла лихорадочная подготовка. В танковых войсках это выглядит так: гусеницы менять или перетягивать, двигатели регулировать, коробки передач перебирать, менять катки, разбирать оружие, а перед проведением работ — боекомплект из танков выгружать, топливо и масла сливать. (Немцы этот момент проскочили в середине июня.) Внезапный удар по любой армии в такой ситуации смертелен. Красная Армия, правда, была столь сильна и огромна, что вынесла даже и это. Случилось вот что: перед тем как бить зверя в его собственной берлоге, наши охотники разобрали оружие для чистки, смазки, последней проверки, а зверь в этот момент вломился в наш дом».
«Генерал-полковник И.И. Людников (в то время полковник, командир 200-й стрелковой дивизии 31-го стрелкового корпуса) был одним из тех, кто этот приказ (о выдвижении к границе. — А.И.) выполнял. В директиве округа, поступившей в штаб дивизии 16 июня 1941 года, предписывалось выступать в поход... в полном составе... сосредоточиться в лесах в 10—15 км северо-восточнее пограничного города Ковеля. Движение предлагалось совершать скрытно, только ночью, по лесистой местности». ( «Ледокол», гл. 22. Сквозь грозы. С. 24.)
Когда слушается дело об убийстве, то принимается во внимание не то, кричал ли обвиняемый покойному «Убью!» по пьяной лавочке, а нечто более весомое. Например, показания свидетелей, отпечатки пальцев, трассологическая экспертиза. Так и с В. Суворовым. Он проваливает обвинение именно по основным пунктам доказательной базы (которые и громят антирезунисты). Позволю себе провести аналогию между событиями 30—40-х годов и хорошо знакомым большинству читателей фильмом «Место встречи изменить нельзя». Про Глеба Жеглова тоже можно сказать «но в главном-то он прав!» — у Ильи Сергеевича были побудительные мотивы для убийства Ларисы Груздевой, испортивший всех квартирный вопрос. Но внимательное рассмотрение обстоятельств дела, от «смятых стабилизаторами авиабомб» папирос «Дели» до времени футбольного матча, «подмывающих» показания соседа, заставило усомниться в незыблемости логической цепочки, выстроенной Жегловым уже в первый день следствия.