— Ну, рассказывай, — сказал Петер. — Как, что?..
Кассету, снятую Армантом на тушении бомбы, Петер проявил, но лента почему-то оказалась засвеченной.
Мужики ворчали что-то неопределенное, что, мол, грехи и прочее, и жись прожить — не поле перейти, да ты не обращай внимания, жаль, конечно, когда о нас плохое думать будут — так не надо было по-свински, — ну и так далее…
— Правильно, — сказал отец. — Он не дурак, через три года его переведут куда-нибудь с повышением, а через пять лет придется возить воду для всего города за сто километров, а я буду страшно горд, что во-он еще когда об этом предупреждал… Просто обидно, когда на глазах газету превращают в семейный календарь пополам с миндальным сиропом…
— Ты бы поспал, Кип, — сказал Ноэль. — Боюсь, что завтра…
Мишка молча пробежал мимо нее в комнату. Отец сидел за столом и печатал на машинке.