— Да, — сказал Андрис, — да-а… А что мы будем делать с информацией по нашей узловой теме?
— Спасибо, дядюшка. Если ничего не случится, я обязательно приду.
— Ты пришла, — сказал он равнодушно, и эти слова значили что-то совсем другое.
Мишка не мог вспомнить, когда именно понял, что уйдет. Вряд ли в учебке, просыпаясь в грязи и вони серых десятиместных палаток — и погружаясь в гнойный бред первых армейских недель. Тогда он давил в себе тоску и уверял себя, что перетерпит. Да, тогда казалось, что можно перетерпеть. Что трудно сейчас, а потом будет лучше. Каждую ночь шли разборки. Тем, кто успешнее давил других, цепляли лычки.
А в противоположной от окна стене, между железных шкафов с рубильниками по бокам, он нашел обычную дверь. Она была открыта. За дверью ощущалось не слишком обширное пространство. Дима постоял, дожидаясь, когда глаза привыкнут к темноте. Это спасло ему жизнь.
— Интересная мысль, — сказал генерал. — И как ты это мыслишь?