Ночь была совершенно тихой. Птицы не пели, никто не шуршал травой. И над ними в листве тоже не ощущалось никакой жизни. Казалось, весь лес заснул зачарованным сном. Даже огромные круглые глыбы мха показались Иеро напряженными и выжидающими, будто они прислушивались к чему-то. Только маленький костерок давал свет, да и на него опускались ночные туманы и он начал печально потрескивать.
Никто, конечно, об этом не подумал и все встревожились. Но восторжествовал здравый смысл. Достали два глиняных горшка, налили в них масло и вставили фитили. Один горшок Лючара взяла незажженным. Брат Альдо разжег второй. Фитиль давал света не более, чем свеча, но в любом случае другого выхода у них не было.
Они подошли к месту, где в море вдавались ряд длинных песчаных отмелей, разрезанных оврагами и полуразрушенных штормами. Рядом было расположено устье небольшого ручья. На отмелях грелись под солнцем несколько щелкунов, чьи панцири потрескались от возраста и были покрыты водорослями. Они едва повели своими злобными глазами, когда маленький отряд появился на побережье и, вздымая брызги, пересек ручей.
Конечно. У меня хватит материала и на второй лук. Чем лучше мы будем вооружены, тем больше у нас будет шансов. Смотри нужно обстругать ветки. Этот конец так…
В конце концов Иеро заметил слева темный холм. Он направил к нему Клаца и, к своему удивлению, обнаружил, что «холм» оказался гигантским круглым кустом или невысоким деревом, примерно сорока футов высотой с толстым стволом. Его ветви свисали почти до земли и чрезвычайно походили на естественный шатер.
– Можешь посмотреть, если хочешь, – сказал священник, доставая коробку и стихарь. – Ничего секретного в этом нет. Мы не считаем предвидение чем-то таким тайным, хотя и относимся к нему, как к службе.