— О нет, он не молодой. Это видно хотя бы по коже, по ее складкам, по морщинам. Здесь очень общие биологические закономерности. Кроме того, подошвы — утолщения, которыми они касаются почвы, — у него совершенно твердые, ороговевшие. Во всяком случае, в нашем понимании он не ребенок. Впрочем, ночью, когда мы возвращались, он обращал внимание на некоторые вещи быстрее нас и реагировал весьма своеобразно, например, на отражение в воздухе, о котором я вам говорил. Он боялся. Этого... этого их поселения он тоже боялся. Иначе зачем бы ему оттуда убегать?
Координатор лавировал, объезжая заросли колючего кустарника. Раз пришлось даже вернуться, когда они въехали в просеку, наглухо перекрытую песчаной дюной. Ехать становилось все труднее. Чувствовалось отсутствие воды; большинство растений было совсем сожжено солнцем, под порывами горячего ветра они издавали мертвый бумажный шелест. Вездеход поспешно поворачивал, двигаясь вдоль стен, образованных нависшими ветвями, из полопавшихся гроздьев сыпалась желтоватая пыль, которая покрывала ветровое стекло, комбинезоны, лица людей; дышать было трудно. Доктор поднялся с сиденья и наклонился вперед, когда неожиданно завизжали тормоза, и машина остановилась.
Плавный спуск переходил в волнистые поля, через которые тянулись длинные шеренги остроконечных мачт. Самые дальние исчезали у подножия еле различимой ажурной конструкции. Над ближними мачтами воздух отчетливо дрожал, образуя вертикальные столбы, как будто был сильно нагрет. Между рядами мачт вились десятки борозд, они сходились в пучки, разбегались, перекрещивались и вели все в одну сторону — на восток к горизонту. Там бледной, размазанной мозаикой неправильных изломов, возвышений, золотистых и серебристых шпилей вырисовывалось множество построек, слившихся в голубоватую с переливами массу. Небосклон в той стороне был немного темней, кое-где к нему взмывали струи молочного пара и расплывались грибами в тонком слое не то тумана, не то тучи, в которой, напрягая взгляд, можно было рассмотреть возникавшие и исчезавшие черные точечки.
— А тот зонд на Луне? Чтобы его вытащить, пришлось пробить в скале штольню. В скале!
— Могу я кое-что сказать? — заговорил Физик.
Через двенадцать минут корабль вышел за пределы атмосферы. Не уменьшая скорости, он уходил в звездную черноту по виткам разматывающейся спирали. Семьсот сорок огоньков указателей, контрольных ламп, приборных шкал пульсировало, дрожало, мигало и сверкало в рубке. Люди расстегнули пояса и побросали карабины на пол. Они подходили к распределительным пультам, недоверчиво клали на них ладони, проверяли, не греются ли где-нибудь трубопроводы, не слышно ли шипения замыканий, подозрительно втягивали воздух — нет ли запаха огня, гари, — заглядывали в экраны, проверяли показания астродезических калькуляторов — все было таким, каким должно было быть: воздух чистый, температура нормальная, распределительный щит словно никогда и не превращался в груду обломков.