2024 © Все права защищенны - BookQuotes.ru
Черный парень принес напитки. Он был очень симпатичный и улыбался мне – я ему явно нравился – полупьяный, в черной кружевной рубашке и белом изящном костюме, в жилете, с темной кожей, в туфлях на высоком каблуке. Их стиль. Марат Багров – злой еврей, сказал мне однажды с присущей ему бесцеремонностью: «Конечно они – черные и цветные – хорошо к тебе относятся – ты такой же как и они, и одеваешься так же, такой же вертлявый».
Просмотров: 5
А ведь в общем-то правильно, по-хозяйски – что ж плохому вину пропадать. Она всегда спрашивала меня: «Что, плохое вино?», но она не могла бороться с собой, всегда неизменно давала плохое. Бедняжка, какие душевные муки я ей доставлял. Иногда мне хотелось заорать: «Да, плохое, плохое, говенное вино! Дай-ка мне, Розанна, вон того – испанского! Я в вине толк понимаю, что, Розанка, жалеешь хорошее вино, все равно не покупаешь его – приносят, так дай! Тащи-ка, да не стаканчик, а бутыль!»
Просмотров: 4
В общем, я понимал, что мы из разных миров, но сделать ничего с собой не мог. Я требовал от Розанн исполнения обычаев варварского гостеприимства. Она же была цивилизованная дама.
Просмотров: 4
Я выпил три стакана калифорнийского шабли из галлоновой бутыли, ужасное дерьмо, надо вам сказать, я бы предпочел бутылку божоле, я видел, там у Розанн пять или семь бутылок хорошего вина осталось, зачем пить дерьмо, если можно пить хорошее вино. Но она мне не предложила, а мне не хотелось заводить с ней, раздраженной, разговор о вине, она бы и не поняла. Впоследствии она всегда давала мне плохое вино, хотя рядом лежало хорошее – французское или испанское.
Просмотров: 4
Постепенно митинг начался. В президиуме было человек шесть, в том числе двое черных – представители черных организаций. Первый выступал студент-ливанец, он говорил о гражданской войне в Ливане, я запомнил из его речи одно место, где он сказал, что цель его товарищей из ливанских левых группировок не завоевание власти в Ливане, не борьба с Израилем, а мировая революция! Это мне понравилось, я ему очень хлопал. В те дни я как раз заканчивал «Дневную передачу Нью-йоркского радио» – свое произведение, в котором описывались кое-какие события будущей мировой революции. Я относился к революции лично. Я не прикрывался высокими словами. Я закономерно выводил свою любовь к мировой революции из своей личной трагедии – трагедии, в которой были замешаны обе страны – и СССР и Америка, в которой виновата была цивилизация. Меня не признала эта цивилизация, она игнорировала мой труд, она отказала мне в законно принадлежащем мне месте под солнцем, она разрушила мою любовь, она убила бы и меня, но я почему-то выстоял. И, качаясь и рискуя, я живу. Моя тяга к революции, построенная на личном куда сильнее и натуральнее, чем все искусственные «революционные» причины.
Просмотров: 6
Я перестал с ней делать любовь, не знаю, как она к этому отнеслась, она не перестала мне звонить, нет, она считает меня своим другом, и мне неудобно сказать ей, что это не так. У меня никого нет, я не могу повернуться, плюнуть и уйти. Более того, я начинаю думать, что она единственный человек, которому я зачем-то нужен. Бывало уже несколько раз, когда она звонила мне в очень тяжелые для меня минуты , вот видите, я нужен только сумасшедшей, она сама говорит о себе: «Я параноична». На стене в кабинете у нее висит изречение Бакунина: «Я до тех пор буду оставаться импасэбл персон, пока все пасэбл персон не перестанут быть таковыми». Это изречение – плакат – остаток ее бурной молодости, участия в борьбе против вьетнамской войны, преподавания в колледже, студенческих митингов и маленьких левых газет.
Просмотров: 17