Мы пошли, и мне было тихо и спокойно. Темнело, в парк почему-то нужно было подниматься лифтом. Поднялись. Шли по пустым аллеям, почти не говоря. Я был благодарен ей за то, что она молчит. И мы в молчании пришли к этому замку и сели на скамеечку.
– Почему? – спросил Эдичка, – ведь ты же всегда хотела денег?
– В этом коренное отличие русского характера от американского. Максимализм, – смеясь, говорю я.
Я не верю в будущее этой партии. Они очень изолированы, они боятся улиц, боятся окраин, они, на мой взгляд, не имеют общего языка с теми, кого защищают и от имени кого говорят.
А на оставшиеся деньги купил бы этому балбесу Кириллу самый дорогой костюм у Теда Лапидуса, потому что кто ему еще купит, а я старше и опытнее. Вся эта картина была такой живой, что я невольно вздрогнул, и тем рассеял туман перед собой. Обозначились Кирилл и деловой Марио, и рядом со мной мясная морда Раймона. – Пора идти, – сказал я, – ведь вы, Раймон, хотите спать.
А сейчас я расскажу вам, как я «обосрался». Этого типа я встретил как-то вечером. Спала жара. Я шел по 57-ой улице, шел в кинотеатр, устав от всех и всего – просто шел в кино, никакой революционной деятельности, никакого секса. Шел по теплым, продуваемым вечерним ветерком улицам, тихо думал о чем-то, может быть о том, как мне приятно вот так идти, короче – наслаждался. И сзади меня равномерно топал какой-то человек. Потом, изменив темп, поравнялся со мной. Первые косые взгляды, скошенные глаза, то ли в насмешке, то ли в восхищении. Седая борода, довольно стройный, высокий. Что-то говорит. Я переспросил. Поговорили. Немного. Чуть-чуть. Я сказал, что я русский. Он сказал, что он визитор из Англии. Визитор. Хорошо. Простились у дверей кинотеатра «Плейбой».