Я знаю, где можно пописать в случае необходимости во всех местах Нью-Йорка. Я знаю такие безопасные места. К примеру, идя к Чайна-тауну по Канал-стрит, можно заскочить в ближайший подъезд суда, и на втором этаже, по лестнице налево вы прекрасно можете пописать в вонючем туалете.
Напоминанием о еде мне удалось передвинуть его на другой путь. Он тоже хотел есть, и мы пошли на кухню. – Раймон почти не ест дома, – уныло сказал Кирилл. Мы залезли в холодильник, – из того, что там находилось, мало что возможно было съесть. Мы остановились на яблоках, съели по две штуки, но яблоки нас не насытили. В морозильнике мы нашли котлеты, по-видимому, столетней давности, вытащили их и стали жарить на майонезе, масла мы не нашли, хотя Раймон к икре подавал масло. Была в холодильнике и икра, но мы постеснялись ее трогать.
Он заказал водку и мне и себе, но они подают ее со льдом, и это не совсем та оказалась водка, которую я ожидал.
– Но я не могу, – сказал Кирилл, – я занят. Возьмите кого-нибудь другого.
Перевод она сделала через день, я встретился с ней в ее оффисе, она работала у какого-то крупного адвоката – оффис был на Пятой авеню, роскошные, настоящей кожей обтянутые кресла – изобличали богатство владельца. Кэрол, как водится, сидела в загончике, огороженном забором, за столом с пишущей машинкой АйБиЭм и группой телефонов. Она выдала мне перевод, я предложил ей заплатить деньги, на что она не согласилась. Я поблагодарил ее.
Эдичка молчал, что он мог сказать ребятам. Что это ее злая воля, что причем тут хромоногий, или причем тут Жан…