Конни заметила, как он побледнел, весь как-то съежился. И молчал.
Неожиданно в нем проснулся обличитель, бичующий современную порчу нравов. Он сам — воплощение всех добродетелей. Она, Меллорс и иже с ними — олицетворение зла, грязи. Вещая, он как бы стал утрачивать плотность, а вокруг головы почти засветился нимб.
— Мой лесничий мне служит, я плачу ему два фунта в неделю и даю кров. Что еще надо?
Хаммонд не мог простить Мею флирта с женой, а тот не упускал случая уязвить соперника.
— Значит, такой вещи, как всеобщее равенство, не существует?
Мужчины оскорбление промолчали. Хозяйке дома не полагалось вслушиваться в беседу. Им претила самая мысль, что Конни могла следить за ходом разговора.