Грабовски знал, что это ложь, на собственной шкуре почувствовав, что именно коммунисты подразумевают под «освобождением». Когда он слышал, как их называют героями, в глубине его памяти поднимался хор голосов его убитых друзей и родных, взывая к справедливости.
— Все дети живут с матерями до тринадцати лет.
Он был дородный старик с внушительным брюшком, которое натягивало цепочку от часов с болтающимся на ней шифром «Фи-бета-каппа» — единственное, что оттеняло строгий черный цвет его жилета.
— Странно, что я никогда прежде о вас не слышала, — заметила она.
...Это страшнее самых кошмарных снов, многим хуже того, что мы видели в Бельзене. Девятеро из десяти пораженных этим неизвестным болезнетворным микроорганизмом умирают мучительной смертью. Никакое лечение не помогает. Выжившим везет лишь немногим больше. Девятеро из десяти преображаются (причем я даже близко не подошел к пониманию данного процесса) в нечто иное — и это существо даже с натяжкой нельзя назвать человеком. Я видел людей, превратившихся в портреты из гальванизированной резины, детей с несколькими головами... не могу продолжать. И что хуже всего, они все еще живы. Все еще живы, Мак!
Проснувшись в среду в середине сентября, Кренсон обнаружил, что стал темно-русым, среднего роста, обычного телосложения мужчиной с нормальным цветом лица без каких-либо видимых признаков синдрома дикой карты. Он провел несколько простых тестов, которые, судя по прежнему опыту, могли выявить его скрытые возможности. Однако ничего из области особых талантов не проявилось.