Он неколебимо знал, что наткнулся всего на одно щупальце того, что не поддается его пониманию.
Посвящая ее во все тонкости танца, он то напевал своим приятным баритоном мотив, то прерывался, чтобы на ходу объяснить ей что-нибудь.
Эти глаза были ужасны. Они говорили, что смерть — небытие, что даже несколько ее секунд — вечность.
— Я вас знаю? Ваше лицо мне не знакомо, но... но я... я вас чувствую.
Мальчик заставлял деда снова и снова рассказывать эту историю.
— Ангеллик — та цыпочка из «Дома смеха», да? Я не знаю никакого Баннистера. Что за шутки? Проваливай, джокер, мне не до тебя.