Впрочем, колебался я недолго. Оставив в сознании этой тени информацию о том, что ловики больше не будут ловить у монастыря запоздалых путников, я поспешил к последнему монастырю.
Последнее светлое пятно располагалось приблизительно посередине между этими двумя фигурами и позволяло увидеть… глаза. Огромные черные глаза, не сводящие с меня пристального взгляда. Они вроде бы хотели что-то сказать, но не находили слов. В них пылали надежда и боль… и благодарность… и прощение.
– Шас узнаем!… – донеслось слева, и мне показалось, что одновременно с произнесенными словами говоривший не то облизнулся, не то судорожно сглотнул.
«Мы, кажется, договорились отвечать на вопросы друг друга?» – не давал сбить себя с толку я.
– А ты сегодня в турнире будешь участвовать?
Время подходило к обеду, и мы с настоятелем Исатом возвращались с прогулки, которую он предложил сразу после завтрака. Настоятель оказался прав – предгорья осенью были прекрасны, особенно буковая роща, начинавшаяся сразу за стенами монастыря и тянущаяся до первого горного ручья. Осеннее солнце, омывая высокие стройные деревья, бросало на их серую гладкую кору нежно-белый, чуть подкрашенный розовым тон, так что казалось, наши лошади двигались в каком-то величественном храме между колонн каррарского мрамора. Высокая летом трава полегла и копыта лошадей ступали по этой упругой подстилке неслышно, не нарушая очарования осенней тишины.