Клинок снова дернулся, на сей раз стараясь указать направление — вверх. Я послушно поднялась обратно к мозаике.
— Вы не будете столь любезны погасить свечу, — командор указал на ближайший ко мне канделябр. — Вторую в верхнем ряду.
Стоило мне войти в тесную комнатку-клеть, как здоровенный мужик, до этого сидевший за столом и тщательно водивший стилом по вощеной дощечке, тут же оказался на полу в той самой осточертевшей до колик четверенькообразной позе.
Оборотни слушали, затаив дыхание. Они не перебивали повествование вопросами, хотя думаю, о том, кто такой царь, нелюди только догадывались. Где-то на середине рассказа из своего угла вылезла сэты и уселись рядышком.
Насмотревшись вдоволь, Суод зло фыркнул и, ухватив меня за предполагаемую талию, небрежно закинул себе на плечо.
Стоило прошептать последнее слово, как по мысленной картинке поползла жирная, как откормленная змея, трещина и вскоре комната разлетелась на сотню осколков — как стекло, по которому врезали тяжелым армейским ботинком. Клинок раскалился и моментально остыл. Конец связи. Фельдшер вырвал провода. Я была готова дать в залог все тридцать два зуба, что к этому причастен оборванец.