— За святошами тоже нужно было присмотреть. — Улыбка Николая сделалась шире и жизнерадостнее.
— А черт его знает! — Шульгин широко раскинул руки в стороны. — К нам его один из приятелей подвел. Вот, говорит, интересный мужик, вроде как изобрел аппарат, с помощью которого можно демонстрировать наши работы в выставочных залах. И никаких контактных разъемов для этого не надо. Шмидт тут же сам принялся свой аппарат расписывать. Изображение, мол, в воздухе висит, всеми цветами переливается, вокруг него ароматы соответствующие витают, музыка, значит, звучит… Одним словом, лажа полная.
— Ты хочешь встретиться с кем-то из чекистов?
Это было здорово. По-настояшему здорово! Человек, принявший столь мудрое, воистину Соломоново решение, был достоин уважения. И, черт возьми, я уже был почти готов поверить в то, что заявление Сергея Викентьевича насчет грядущих вскорости перемен было не пустыми словами. Человек, которому страх смерти не застит зрение и разум, способен на многое.
Я посмотрел в сторону бара. За стойкой копошился Игорь — не то стаканы протирал, не то водку спиртом разбавлял.
— Так. — Шульгин крутанул кистью руки с растопыренными пальцами, будто лампочку вворачивал. — Ерунду всякую. Врал, наверное. Будто закончил три института. Один — дневной, другой — вечерний, третий — заочный. Учился на техника консервного производства, искусствоведа и адвоката… Да, и папа у него тоже юрист. Стажировался в Штатах.