Богопомнящий говорить не спешил, с многозначительным видом глядя в небо. Его не торопили — как же, непредвзятый и милосердный судия! Наконец он что-то надумал, и Диамни показалось, что он очень доволен собой. Красивая холеная рука поднялась в ритуальном жесте.
Если бы Диамин пришел рисовать, он сел бы у северного окна и нарисовал потрясающую картину, но художник думал о другом. Как спровадить тюремщиков, как сказать скованному золотоволосому парню, что он друг, а не чудовище, у которого вместо сердца дощечка для растирки красок.
Брат не уточнил, что имел в виду, но Эрнани понял — брат говорит об Анэсти. Когда тот погиб, им всем было больно, но смерть Анэсти была просто смертью, хоть и нелепой и неожиданной. Анакс по праву слыл отменным наездником, поспорить с ним мог разве что Ринальди. и все-таки брат не справился с взбесившейся лошадью и вместе с ней рухнул с обрыва на глазах многочисленной свиты. В пору зимних дождей вода в озере Быка стоит высоко... Эрнани никогда не покидал Цитадель, но по чужим рассказам знал, что Ринальди прямо в одежде бросился за братом. Думали, что погибли оба, но Рино умудрился выплыть и вытащить тело анакса.
— Отведи мастера Диамни к эпиарху Ринальди. Он будет рисовать.
Признавшемуся и покаявшемуся разрешают покончить с собой, но Ринальди не признается. Эрнани знал упорство брата и знал, что должен сделать. Булавка с ядом! Один укол, и Ринальди свободен от суда земного. Конечно, Эридани догадается, догадаются и другие, но родство по крови обязывает, и, в конце кондов, он не анакс, а всего лишь младший сын, калека, какой с него спрос.
— Ну, пока Эрио не женится, тебе лучше не рисковать.