Дальше по проходу, отделенный от юноши и Роланда Дискейна десятком пустых кроватей, лежал третий пациент. На первый взгляд, в четыре раза старше юноши, в два раза старше стрелка. С длинной бородой, обильно тронутой сединой, загорелым, морщинистым лицом, мешками под глазами. По левой щеке через переносицу тянулась широкая темная полоса. Роланд решил, что это шрам. Бородач то ли спал, то ли был без сознания – Роланд слышал его храп – и висел в трех футах над кроватью, поддерживаемый сложной конструкцией из белых лент, поблескивающих в полумраке. Они перекрещивались, образуя восьмерки, которые облепили тело мужчины. Одет он был в белую больничную рубашку. Одна из лент проходила между его ягодицами, приподнимая мошонку и пенис. Ноги мужчины напоминали темные сучковатые ветки. Оставалось только гадать, во скольких они переломаны местах. И при этом они вроде бы двигались. Как такое могло быть, если мужчина лежал без сознания? Возможно, обман зрения, подумал Роланд, игра света и теней. Может, за движения ног он принимал колыхание рубашки. Или…