– Бух! – раздалось у него за спиной. В голосе слышалось ликование. Боковым зрением Роланд увидел тень, выросшую из тени перевернутого фургона, к которому он приблизился практически вплотную, и осознал, что за фургоном прятался один из зеленокожих.
Роланд, лежа в гамаке, сжал в кулаке золотой медальон и долго смотрел на проход между пустыми кроватями, прежде чем достал из-под подушки засушенный цветок и откусил часть головки.
– Спасибо, сэй. – Из глаз Дженны брызнули слезы. – Спасибо, дорогой. Так приятно, когда тебя целуют. Ради этого можно выдержать любую боль. А теперь…
– Не всегда, но часто. В тот раз подчинились, иначе ты бы уже шагнул с тропы в пустошь.
– Никогда не снимай его. – Лицо Джона Нормана напряглось, превратилось в маску. – Не знаю, в чем причина, в золоте или Боге, но медальон не подпускает их ко мне. Думаю, только благодаря ему я еще жив. – Тут его голос упал до шепота. – Они – не-люди!
Роланд мог бы застрелить пса, проку от него не было, собака, вкусившая человечины, ни на что уже не годится, но стрелять не хотелось. Убийство единственного в городе живого существа (если не считать поющих насекомых) могло накликать беду.