– Ты не боишься, что твой сын потеряется в такой толчее?
– Почему вы решились танцевать, не попадая в такт?
Наутро, придя в редакцию, я тщательно разложил каждую бумажку, словно это было послание, адресованное мне лично, а не представляемому мною учреждению. В полдень поговорил с секретарем редакции и предложил написать очерк о Богине, которой поклоняются цыгане. Идею одобрили, и меня командировали в «цыганскую Мекку» – в Сент-Мари-де-ла-Мер.
Приемный сын одной моей подруги покончил с собой в шестнадцать лет, когда у него родилась сестра, – я помнила об этом, и потому мы с мужем больше не заводили детей и шли на любые жертвы, чтобы Шерин поняла: она – единственная причина моей любви, радости и печали, надежд и упований. И все равно она этого вроде бы не замечала. О Боже мой, как неблагодарны могут быть дети!
– Признайся – сегодня ночью тебе понравилось быть женщиной.
Снова на долгие пять минут – так мне показалось – повисла тишина. Мы слегка растерялись, ибо неспособны были понять – то ли наша наставница не знает, как продолжить, то ли не подозревает, как интенсивно мы работаем на репетициях.