Карие, с поволокой, глаза уставились куда-то в потолок.
– Что? А... Да нет. Это, наверное, диабет проклятый. От матери по наследству перешел. Тут никакая вода не поможет, хоть мой, хоть пей...
– Нет, Серега никогда не гонит, – заступился Кривуля. – Он фельдшером на «Скорой» работает, раз говорит – значит, точняк!
– И я тебя найду! Пусть пять лет пройдет, пусть десять! Найду! И маленькой бритвой на кусочки порежу, ты понял? На кусочки!
– Да, а когда воду выпускать? – заедался он. – Ты заходишь, а он стоит и елдак у него по колено! Сама говорила!
Он смахнул со стола несколько тарелок, раздался звон разбитого стекла. Этот жалкий жест прорвавшейся обиды при последующем расследовании будет квалифицирован как злостное хулиганство, отличающееся особой дерзостью. Сейчас на шум выглянули посудомойка Маша и кухонный рабочий – такой же здоровый парень, как шеф-повар.