На семейном совете Джафар получил высокую оценку, но старшие решили отправить его на равнину, к сестре, потому что вступать в междуусобицу ему было рано. Так он оказался в Махачкале, которая по сравнению с родным селом казалась столицей мира. Но Джафару не нравились широкие улицы и многоэтажные дома новых районов, он забивался в кривые переулки старого города и здесь проводил время с чумазыми пацанами, игравшими деревянными кинжалами.
Но абстрактный гуманизм, как водится, превращается в свою противоположность: российское государство расплодило невиданное числом чрезвычайно жестоких преступников, беспрепятственно расправляющихся с ни в чем не повинными гражданами под благожелательный аккомпанемент разномастных «борцов за права человека», отличительной чертой которых является, с одной стороны, ущербность, страх перед властью и полная личная никчемность, а с другой стороны – завышенный уровень притязаний, разницу между которыми они и компенсируют вроде бы оппозиционной правозащитной деятельностью.
Лис вдавил в пол педаль газа: Приглушенно взревел мотор, машина рванулась вперед, ускорение прижало пассажиров к упругим креслам. Девчонки завизжали. Справа и слева проносились сотни ресторанчиков, кафе, закусочных, шашлычных – точки располагались почти вплотную друг к другу, курились дымки мангалов, кое-где над кострами висели закопченные котелки для ухи. В прежние времена ничего этого не было, только затапливаемая; в весенние разливы придонская лесостепь, где шмыгали зайцы, мелкие лисы, еноты и бегали в войсках добычи стай одичавших собак.
– Кто выпарывался, кто отказывался. Я с одним земелей кентовался, так он говорит: «Чего они мне сделают? Пайка мне ихним ментовским министром положена, ее не отберешь, на свиданки ко мне никто не ездит, не буду выпарывать!» Я подумал-подумал – и тоже отказался...
– Филипп Михайлович? Это Эльвира Петровна.
– Из принципа. Почему они должны ему указывать?