– Хорошо, Сергей Николаевич, успокойтесь. Я сам переговорю с Иваном Васильевичем. Можете быть свободным.
Звуки выстрелов носились вдоль улицы, гулким эхом отражались от фасадов старинных купеческих домов, заставляли дребезжать плохо пригнанные стекла. Пули шлепали в мягкий ракушечник, навсегда застревая в нем, оставляя резкие следы, чиркали по тротуару, с визгом рикошетили в разные стороны. Прохладное тиходонское утро мгновенно превратилось в жаркий бейрутский полдень. Прохожие прятались в подворотни, подъезды, некоторые просто валились на пыльный асфальт, закрывая голову руками и надеясь, что пронесет. Сухощавый пенсионер в светлой соломенной шляпе присел на пол телефонной будки и, дотянувшись до диска, вслепую пытался набрать ноль-два.
– Через полчаса выйдет, – деловито сообщил он. – Я тут такую красивую комбинацию провернул, все как ты просил.
– Ну а шефу чего сделается-то? К чему ты это начал?
– Люди найдутся. Были бы деньги... А кто он по жизни-то?
Когда оперативники перехватывали особо изощренно написанные малевки, их несли к Гене, и не было случая, чтобы «ксива» или «постановочное письмо» остались нерасшифрованными. И сейчас Лис положил перед ним листок с выписками из давних оперативных материалов.