– Это к вам, – официально сообщил Нырков. Он явно ощущал неловкость.
Но подобные представления имеют столь же малое сходство с реальностью, как любая милицейская физиономия с добродетелью. Сержанты Трофимов и Бабочкин не составляли исключения, за что в отличие от тысяч других в конечном счете и поплатились. Впрочем, если быть предельно точным, поплатились они, конечно, не за отсутствие лубочной святости, характерное не только для российских ментов, но и для всех их зарубежных коллег: и французских ажанов, и английских бобби, не говоря уже о заокеанских копах, – а за вполне конкретные действия, связанные с нарушением сухих и малохудожественных, но точных милицейских инструкций.
– Ты за прокуратуру не прячься! – казалось, что оправдания еще больше разозлили Пастрякова. – Что людям отвечать? Что все правильно? Милиция и дальше будет стрелять преступников где попало?
– Домой съездить хотел, следователь разрешил ненадолго... А денег нет... Лис вытащил бумажник, извлек три сотенные купюры.
– Присмотрись, может, тебе подойдет... Тот покосился на высоченную резную дверь.
Пошарив вокруг, он нащупал половинку кирпича и запустил в светящиеся глаза. Удар, короткий визг и лай. Сначала обиженный, потом возмущенный, потом злобный.