Промакивающий лицо платком Генрих издал неопределенный звук. Володя съежился. Получалось, что он раскрыл Пастухову душу, а тот плюнул в нее. И поделом, не тянись к чужим!
– Тогда извиняйся, падла парашная, за то, что про учительницу сказал!
Генрих перестал тереть виски, лишь сильно сжимал их, будто стараясь успокоить пульсирующую боль.
Самого Чучканова на трибуне почти не видно, только высокая, сшитая по заказу фуражка маячит над микрофоном.
Деваться ему было некуда: при усиленном розыске в первую очередь перекрываются вокзалы и автотрассы, во всех электричках дежурят оперативники и постовые милиционеры, сюда же стягивается и соответствующе ориентированная агентура. Рано или поздно его возьмут
– Давай здесь, – послышался мужской голос.