В руке Вовчика прыгал обрез, черные жерла стволов описывали «восьмерку», затрагивая каждого из уголовников.
– Здесь мы это сраное мыло разводили, – пояснил Боруля. – А по трубе его закачивали в скважину.
– Накрой пока, чтоб не завялилась, – он показал ассистенту на все еще извивающееся тело змеи.
– Или за «Белый дом» каяться? За тот, в девяносто первом... Он выругался еще раз.
чтобы можно было видеть противника. Он полз прямо на прапорщика Огнева из одиннадцатого отдела, но обнаружил его существование только в тот момент, когда сильные руки вцепились в горло. Хорошо, костяная рукоять кинжала торчала изо рта: далеко тянуться не пришлось, и отсверкивающий в лунном свете клинок привычно метнулся за темной, с пьянящим запахом кровью неверного. Но напиться не сумел: пронзил пустоту и вылетел из вмиг онемевшей кости. Зато удалось освободиться от удушающего захвата, и Салахутдин с рычанием бросился на врага.
– А на кол сесть не хочешь? – спокойно спросил Васильев. – Ты, видно, шизоид!