Примчавшись на конспиративную квартиру, майор обнаружил на зеркале трюмо изящный рисунок Ирины, под ним лежал сверток с подлежащими передаче Смиту документами. На свертке Асмодей скопировал рисунок, только выполнил его ручкой и с меньшим профессионализмом. Однако смысл изображения не допускал двояких толкований.
Он избегал смотреть в глаза пахану, которого обвинял в нарушении конспирации и неосмотрительности, но сам факт таких обвинений говорил о том, что авторитет Клыка сильно пошатнулся. Это было ясно и присутствующим – шестерым главарям наиболее крупных кодланов района, которые всем своим видом давали понять, что согласны с Угрюмым. Они тоже смотрели в сторону, но Клык знал, каким окажется выражение их глаз, когда подойдет момент. Знал он и то, что, если не переломить ситуацию, критический момент наступит очень скоро.
– У вас должно получиться убедительно, – одобрил Верлинов.
Кстати, дохода больше, а риска меньше, потому что если схлестнешься с крупняком по-настоящему, то как-то незаметно получится, будто это твое личное дело: сам кашу заварил, сам и расхлебывай... А то, что заваривал ты как представитель государственной власти, а расхлебываешь как гражданин Котов, эту самую власть не интересует, хотя ясно: другие смотрят, на ус мотают, выводы делают и завтра усердствовать не будут, а без их усердия и самой власти конец. А ей вроде как все равно, она, похоже, сегодняшним днем живет.
– Вчера он оставил пакет, сегодня заберет.
– Давайте лучше отъедем и издали посмотрим. Чует мое сердце – не к добру все!