Савик зашел в кабинет, осмотрелся, наступать на ковер не решился и неуверенно обошел по краю, но то, что он сказал, шло вразрез с показной смиренностью.
– Надо что-то делать, – сказал он. Спец на повороте качнулся в сторону дверцы, Макс подхватил его.
Ершинский кивнул, сел в машину и уехал. Фокин подошел к соседнему «уазику», взял у водителя радиотелефон, потыкал железным пальцем в кнопки.
– А если платить деньгами? Ты же будешь богатым дяденькой... – не отставал Савченко.
Фокин старался не думать о Наташе. Но если стараешься о чем-то не думать, это никогда не получится. Он почти воочию видел ее: подавленную транквилизаторами, апатичную, с потухшим взглядом. Странное дело: чем дальше он мстит за ее боль и унижение, тем больше отдаляется от нее. С каждым трупом. С каждым погружением в чужую плоть. Вдруг он поймал себя на мысли, что после происшедшего и Наташкина плоть стала чужой.
В семь тридцать позвонил Маз: Светка только что уехала с Помидором, надо торопиться. Савик проверил ручку. Бутылка «Смирновки» уже лежала во внутреннем кармане.