– У матери серьезно болели глаза, пришлось долго лечиться в лучшей лондонской клинике. В тюрьме она давно бы уже ослепла. Кому бы от этого было лучше? Тебе? Мне? Центру?
Гигант сидел за столом, занимая большую часть тесного пространства. Во рту он привычно гонял незажженную «бондину».
– Подходите, – добродушно пробасил подполковник и подхватил ладонями мягкие попки. – И... раз!
Через минуту объявились. Ринат и Татарин тащили в руках большие пластиковые пакеты. Третьим шел Атаманов.
Фокин еще несколько минут шелестел бумагами, затем закрыл папку.
Откуда-то из глубины его существа всплыла черная первобытная ненависть к человеку, который послал его на верную смерть. Странно, раньше он не испытывал к нему столь острого чувства. Может, по контрасту с сытостью и благополучием сегодняшнего Евсеева...