— Надо полагать, что фольгой вы надеялись защититься от ионизирующего излучения?
Макс невольно отметил, что взгляд Рохланова изменился. В глазах появился страх. Одно дело хорохориться друг перед другом и убивать других, а совсем другое, когда приходится умирать самому. Ставки сделаны, и никто уже не в состоянии выйти из игры по собственной воле. Вот и бегают зрачки у вечно голодного Заурбека, и дрожит рука с пистолетом у Арсена Гуссейнова.
— Кто-то снова воздействовал на его подсознание. И он стал выполнять старые, давно забытые приказы. Хотя не понимает, в чем их суть. Отсюда и все проблемы. Я уже не могу говорить, время уходит.
— Так, пацаны, в чем дело? — спросил он у зловеще приближающихся бойцов. — Какие непонятки?
— Бунт подавлен, — сообщил он и улыбнулся. — Вперед, на Москву!
Лизутин взял Карданова под руку и провел к двум креслам у журнального столика в углу кабинета.