– Да, ты сам, Фендуляр, сам. Этих господ будет человек девятнадцать. Ты заверишь каждого из них в моем расположении, передашь мои самые теплые пожелания, выразишь мое искреннее уважение к ним, мое желание дружить с ними, разделять все их горести, приобщаться их мудрости… Сам придумаешь, как польстить каждому из них. Ты в этом деле мастер.
– Срочному? – Она повторяла слова, как эхо в храме Галадона.
– Мой господин… – Я едва успел прикусить язык. Что еще он задумал?
Дорожка пошла в гору, но я не замедлил бега. Я легко перепрыгивал через ручейки и поваленные деревья, попадавшиеся мне на пути. Ясность мысли. Память. Боль, которую они причиняли мне, была сильнее боли от кандалов и кнута. Вся моя жизнь сосредоточилась сейчас в беге, все барьеры рухнули под напором пришедшего вдруг понимания.
Стена моего хладнокровия, возведенная не без помощи Дургана, рухнула жалким образом.
На следующий день все пошло еще хуже. Принц не мог усидеть на месте более десяти минут, поэтому он выслушивал просителей, бегая туда-сюда по своему возвышению, а пришедшие водили головой, следя за его движениями. От этого они начинали мямлить, и тогда он впадал в ярость. Часы приема шли, принц пытался сдержать себя, он крепко прижимал руки к груди или вцеплялся пальцами в стакан с такой силой, что у него белели суставы. Но и тогда его ноги шаркали по полу, а голова слегка тряслась. Все управляющие и камердинеры тряслись от страха. Он велел выпороть уже двоих из них, когда те осмелились предложить ему отдохнуть, и обещал выпороть любого, кто посмеет посоветовать ему сделать что-либо. В этот день, второй день странного поведения принца, я заметил среди свиты Александра келидца. Белокурый худой человек в малиновом плаще молча стоял за его креслом, поглядывая по сторонам и изредка улыбаясь собственным мыслям, хотя едва ли они были забавны. Я постарался тут же забыть о нем. Какое дело рабу до демона и его забав?