– А дедушка сражался. Это было единственное проигранное им сражение, но после него он уже не сражался. Он не мог простить себе, он знал, что должен был отправить кого-нибудь другого на эту битву…
Я медленно опустился и сел под дерево. Грудь моя горела. Ноги гудели. Если бы шенгар вдруг решил, что презренный раб вкуснее оленя, я не двинулся бы ни на шаг, чтобы спасти свою жизнь. Уверенность Галадона в том, что я смогу восстановить свою физическую силу и выносливость поле нескольких недель правильной пищи и упражнений, казалась мне чуть менее смешной, чем его же уверенность, что пять дней работы со мной Смотрителя восстановят другую мою силу.
– Уходи, Дмитрий! Пока мой отец не сказал иначе, я все еще твой принц. Следи за тем, что произносит твой гадкий язык, а не то я прикажу отрезать его.
– Но ты веришь во что-то еще, – ну как можно быть таким любопытным и настойчивым после утомительного дня?
Она не улыбнулась. Ничего не сказала. Просто развернулась и направилась к лесу.
– Мы должны быть уверены, что эта битва будет выиграна.