– Твой дядя? – тихо спросил у меня Полевой.
Карцер помещался в подвальном этаже гимназии, около дровяных сараев. Кулибаба втолкнул меня туда и сразу же, не зажигая света, на ощупь закрыл на висячий замок окованную жестью дверь.
Ездовой – низенький красноармеец – примостился с винтовкой в руках где-то внизу, на облучке; он почти закрыт нависающей над ним копной сухого сена. Нам видно только, как дрожат внизу туго натянутые им вожжи. Лошади, почуяв дорогу домой, упрямо мотают головами, – крепкие постромки то и дело трут их шелковистую кожу.
Только-только успеешь вбежать в класс и сесть за парту – входит учитель с журналом.
Коричневая замазка посыпалась на пол. Окно медленно, со скрипом раскрылось.
Мы рады были услышать после долгого перерыва мягкий, спокойный голос любимого учителя, да и те, которые его увидели впервые, тоже встретили Лазарева хорошо. Он всем понравился.