Петька, гордый доверием Лазарева, быстро метнулся к лестнице.
Налево, за тюремными огородами, пересекая зеленые поля, тянется до самого горизонта белая полоска дороги. Она то идет прямая, ровная, то, встречая на своем пути зеленые курганы, петляет вокруг них причудливыми зигзагами, то пропадает совсем в темной чаще леса, то, вырвавшись из него, снова вьется по сенокосам, баштанам, полям – узенькая белая полоска покрытого мелким камнем шоссе. Это и есть Калиновский шлях – главный путь из нашего города на север.
– Твой отец гицель, а от тебя самого собачатиной несет. Ты нам не пара! – важно объяснил он Стародомскому и добавил: – К тому же ты поляк. Кошевой не разрешит тебя записать в скаутский украинский отряд!
– Я-то не просплю, – ответил Куница, – но ведь утром сторож шатается по крепости. Как мы полезем на черешню?
– Слезем, а, Петька? – шепнул я Маремухе, кивая на дорогу.
Я видел его живым до этого всего лишь один раз. Я не знаю, кто он, как его зовут, есть ли у него семья, я ничего не знаю про него и не узнаю, наверно, пока не вернется из Нагорян мой отец, пока не вернется Советская власть.