– Рыбу? Сегодня? Вот далась вам эта рыба. Ну ладно – рыба так рыба. Теперь, правда, время такое, что бомбы переводить жалко, ну да ладно – для гостей не пожалею. Видал, как рыбу бомбами глушат? Ну ничего, еще раз поглядишь! Только вот вы поморились, наверно, с дороги? Голодны небось?
А я притворился, что не слышу, – очень уж хотелось мне спать. Тогда мама сама встала с постели. Она завернулась в одеяло, подошла к окну и стала дышать на замерзшее стекло.
– Васька, а не тот ли это большевик, которого поймали вчера в Старой усадьбе? – тихо, дрожащим голосом прошептал Куница, обдавая мое лицо горячим дыханием. – Я после купанья повстречал около Успенской церкви Сашку Бобыря, и он мне говорил, что из Старой усадьбы синежупанники под ружьями вели какого-то большевика. Может, это он самый? Ты не слыхал об этом?
Я верил Кунице и представлял себе княжеский замок мрачным, загадочным, с тяжелыми решетками на окнах.
За воротами парка, на песчаных площадках играли нарядные дети.
Я успокоился только на обратном пути, когда мы подошли к середине крепостного моста. Крепость осталась позади. Здесь, на воле, вдали от ее башен, было совсем не страшно. Даже Петька Маремуха повеселел и на ходу постукивал кулаком по перилам крепостного моста.