Гангут шел на несколько шагов впереди, подняв воротник и нахлобучив на уши «федору», выражая спиной полное презрение и к страдалице и к утешителю.
– Да зачем тебе все это понадобилось? – удивился несказанно Арсений Николаевич. – Ведь ты, мой друг, в Совдепии «персона грата». Может быть, ты переменил свои убеждения?
– Я стараюсь об этом не думать, Бак. Живу на своей горе и думаю о них как о живых. Особенно о Максе…
– Рядность, Лопатов, рядность, – сухо указал он на дорогу и отвернулся.
Лучников, удивившись на миг, тут же забыл об удивлении. Он шел вдоль могучих бетонных плит, весь мокрый, в переливающейся под бликами огней штормовке, задумчивый и до странности молодой, настоящий герой народного плебисцита, настоящий чемпион.
– Ну, папа, ты даешь! Поверь мне, это сейчас не проблема для… ну, для таких, как я, для наших. Обычно мы живем в коммунах, иногда работаем, иногда попрошайничаем. Кроме того, знаешь ли, ты, конечно, не поверишь, но я стал совсем неплохим саксофонистом…