В этот момент мягко, бархатом по бархату прозвучал гонг и милейший голос объявил, что самолет Стокгольм – Симферополь заходит на посадку. Слева от бара осветился большой экран, на котором в темных небесах появился снижающийся, мигающий десятком посадочных огней и подсвечивающий себе носовым прожектором «джамбо-джет» компании SAS.
Как славно в самом деле заниматься буржуазной жизнью! Зайти в прохладный и пустой с тишайшей успокаивающей музыкой салон, раскланяться с появившимся из зеркальных глубин умопомрачительным созданием – зеленые ресницы, шифоновое струящееся одеяние… Он, она, оно молчит, но так смотрит, что перед тобой открывается целый мир таинственных возможностей.
Лучникову пришлось несколько раз прокрутиться вокруг Барона, прежде чем удалось нырнуть в один из тоннелей Подземного Узла. Пока он крутился, его все время не оставляла мысль о том, что нужно что-то еще сделать здесь, на этой площади, что он забыл сделать еще что-то необходимое… Перекреститься, наконец вспомнил он, на Церковь Всех Святых в Земле Российской Воссиявших… В последний момент, когда его уже затягивало под землю, он успел бросить взгляд на прозрачный шар церкви и положить крест.
Солдаты изумленно и боязливо переглянулись. Для них уже был очищен стол, открывались немыслимой красоты «валютные» банки холодного золотистого пива. Уже тащили им и хрустящие багеты, и нежнейшую ветчину, и огромное деревянное блюдо с двадцатью сортами сыра, а публика смотрела на них с умилением и восхищением.
– Между прочим, что-то в этом роде, – очень просто, без всякой амбиции сказал малыш. – Мое имя Бенджамин Иванов, или Бен-Иван, как зовут меня друзья. Я эзотерический человек. С каждым годом обнаруживаю в себе все новые и новые признаки свободы. Вы можете спросить, Тони, у вашего отца. Прошлым летом мы пересекли с ним вместе советско-финскую границу. Мне удалось тогда «вырубить» целую заставу, на солидном расстоянии спутать показания локатора.
Таня спрыгнула со стула. Над ней возвышался шикарный старикан, морда красная, вся лучиками пошла, и нос как картофелина. Они сели за стол. Таня вопросительно подняла брови. Старикан вынул из кармана записную книжку крокодиловой кожи, потом старомодный, наполовину золотой «Монблан», черкнул что-то в блокноте и, отечески улыбаясь, подвинул его Тане.