– Думаешь? – спросил Дим Шебеко. – Уверен? А ты-то сам куда убегаешь?
Он откинулся на сафьяновые подушки и вдруг зорко посмотрел на старого друга, на которого вроде и не обращал особого внимания, который до этого был для него как бы лишь воспринимающим устройством.
Думая сейчас о Дне Лейтенанта, Марлен Михайлович перебирал в уме и другие свои заковыки, тупики истории, в коих марксистская теория теряла свою основополагающую.
– Ага! – восторженно вскричал Игнатьев-Игнатьев. – Слышали? Под стражу Лучникова! Вот воля советской молодежи!
– Моя мать, – сказал он, вставая и сбрасывая пушистое покрывало в кресло, то есть весь обнажаясь, и слегка наклоняясь в сторону Степанова. – Моя мать Анна Макаровна Сыскина…
– Ну-ну, – он протянул ей еще одну розовую пилюлю. – Прими еще одну. Ведь ты же боевая девка, Татьяна, возьми себя в руки. Подумаешь, «урла» напала. В Союзе ведь тоже такое бывает, и очень нередко, скажу тебе по великому секрету. Секретнейшая статистика по немотивированной преступности: мы – чемпионы мира. Все будет хорошо, бэби…