– Мы летим над тобой. Что ты делаешь, Андрей? Ты сейчас врежешься.
Кубки и бронзовые фигуры венчали югославский сервант. Лучникова немного раздражала заурядность квартирного стиля – все-таки дом Татьяны представлялся ему в воображении (если когда-нибудь представлялся) каким-то иным.
– Дождемся ночи, Бен-Иван? – спросил его Антон.
– В том-то и дело, братцы, что он ни на что не рассчитывает, – сказал Марлен Михайлович. – Перевернутая внеклассовая психология. Иногда встаешь в тупик, истерический идеализм, еб вашу мать.
Загорелое лицо, белозубая улыбка, мощь и спокойствие. Из какого мира явились эти шестеро, один к одному, здоровые и ладные парни?
– На этот раз много серьезнее, Эндрю, – вместе с этими словами и голос Бутурлина стал намного серьезнее.