Мы как раз ныряли в спасительную черноту какой-то пещерки, когда до слуха донесся еще далекий басовитый гул.
Вскоре на станцию заявился Суваев – поглядеть что и как. Он с минуту изучал построения флотов, а потом довольно быстро просчитал три наиболее вероятных направления внешней атаки. Версия, что чужие у Волги передрались между собой, оказалась несостоятельной. Все-так они ожидали неведомого противника.
– Нетленные, – не своим голосом объяснил Наз. – Флот. Громадный флот. Восьмерки и восьмерки. Они будут здесь спустя два-по-восемь нао… Приблизительно. Плюс-минус нао-полтора.
Парень смерил их недоверчивым взглядом, тиская в своих лапах-лопатах скорострельный бласт служебного образца. Потом потащил из узкого чехла на боку стержень коммуникатора.
– Действительно не примчатся, Миша, – сказал раненый Хаецкий, Валентин. Сказал и поморщился. – Сейчас в рубках никого нет. Корабль в сущности неуправляем. Директорат подгадал время встречи в жилых так, чтобы наших на вахтах было поменьше. Плюс привязался ко времени пятичасовой смены. Наши все сменились, но никто не заступил – транспортники придержали платформы. На вахте сейчас исключительно люди директората и бандиты-транспортники. И они пытаются прибрать к рукам весь корабль.
М-да. Нежные стали люди, как пересели с коней на космические корабли. Какой-нибудь мой земной предок, завернутый в шкуры и с тяжеленной дубиной наперевес, наверняка прошел бы по самым гиблым местам Ворчливых Ключей зевая и задремывая на ходу. Босиком. А мы пока преодолели двести метров до ближайшего холма, слегка даже взмокли. По крайней мере я.