И он увидел то же, что и я: проекцию с экрана одной из головных рубок. Крейсеры цоофт в гасящем режиме. Они вываливались из дыры в пространстве, из непонятного мне безмолвного ничто, один за другим, десяток за десятком, сотня за сотней.
Перед ним стоял Валера Яковец в хрустком комбезе нового образца – Янка Шепеленко тряхнула пристрастиями и за какой-то час разработала форму всему экипажу. Вероятно, в ней дремал незаурядный модельер.
Семецкий лежал на спине, остекленело вытаращившись в небо. Грудь его была разворочена тремя бласт-импульсами. Крохотный «Сверчок», маломощный бласт, валялся рядом с ладонью убитого. На ладони запечатлелся рифленый отпечаток чьего-то ботинка.
– Рой просит слова! – лишенный интонаций голос представителя Роя неприятно толкался в слуховые перепонки. Наз Тео недовольно приподнял гребень, но тут же спохватился, и прижал его к голове. Первый-на-Галерее покосился на него с неодобрением и дважды мигнул.
– Вот это знатная пушка! – Прокудин поцокал языком. – Уважаю!
– Минуты три. Как раз когда шкафы открылись все и сдохло.