Степа внешне не отреагировал, но в душе обиделся и, не желая ругаться с врагом революции, отвернулся.
— Дойдем, — коротко ответил Арцеулов. — Лучше замерзнуть, чем…
— Как вы смеете говорить со мной таким тоном! — возмутился тот. — Извольте говорить мне «вы»!
— Нашли? — самым невежливым образом прервал эти излияния Ростислав, единственный из всех понимавший, в чем дело.
— Да-да, — подхватил Лебедев. — Конечно, господа. Извините, я просто немного подрастерялся…
За дверью стоял густой сизый дым от горевших самокруток, сразу показавшийся Степе родным и привычным. За большим столом находилось несколько солдат и унтер-офицеров, а в углу верхом на стуле пристроился единственный офицер-прапорщик в погонах, но с красной повязкой на рукаве. При виде вошедших все встали, а некоторые даже попытались отдать честь.