Машина сделала еще круг, полковник сжал губы и чуть двинул штурвалом. «Муромец» взревел моторами и резко пошел на снижение.
— Вижу, вижу, живы, — удовлетворенно вещал он. — А я уж и не надеялся. Думал, решили погибнуть героем!
Постепенно все пришли в себя. Полковник разостлал прямо на земле полетную карту и вместе с Богоразом стал внимательно вглядываться в неясные для непосвященных пометки.
Вспомнился сон, странный сон, привидевшийся в Нижнеудинске. Тогда Ксения сказала, что ему поможет тот, кто уже сделал ему добро, желая зла. Что ж, в этом сон сбылся. Если бы не краснопузый, едва ли «Мономах» сумел подняться в холодное зимнее небо. Арцеулову внезапно захотелось все рассказать этому парню, которого он уже устал ненавидеть — и про Ксению, и про приказ Верховного, и про то невероятное, что пришлось увидеть. Но он сдержался: ни к чему. Ни ему, ни Степе эти тайны уже не понадобятся…
Степа, ничего не понимая, встал поблизости от гроба. Он думал, что товарищ Венцлав собирается обыскать последнее жилище генерала, но Венцлав внезапно простер над гробом руки, плавно провел ими по воздуху — и, наконец, замер, держа ладони над лицом мертвого. Затем Степа услышал странные слова — Венцлав читал нараспев что-то, напоминающее то ли церковную службу, то ли (что было совсем дико) колыбельную песню. Это продолжалось минуты три, как вдруг Венцлав громко крикнул: «Встань!» и взмахнул правой рукой.
— Да-а-а, — протянул полковник. — А в чем собственно…