Арцеулов отвел Лебедева в соседнюю комнату.
Если его не пропустят, то придется, как это ни печально, дожидаться темноты. Остальное не представлялось сложным. — Арцеулов уже давно заприметил стоявший в метрах пятидесяти от паровоза полуразбитый брошенный состав, примыкавший прямо к станции. Если удастся прошмыгнуть к нему и нырнуть в скопище старых заснеженных вагонов, то поймать его будет практически невозможно. Ну, а если прошмыгнуть, то можно будет воспользоваться и револьвером. Каких-либо сантиментов по отношению к чехам капитан не испытывал. Да, в темноте он почти наверняка сумеет уйти, но терять несколько часов светлого времени не хотелось, тем более с темнотой сюда вполне могли прийти те, что жгли костры в сопках.
Степа хотел возмутиться, но смолчал. Не объяснять же этой женщине, что революционный долг обязывает его пристрелить ее мужа, как собаку.
— Ладно, — принялся рассуждать вслух Степа. — Ну, допустим, чердынь-калуга, золото это для таких, как я, выдумали… Для дурачков. А остальное — это понятно. Эта… как ее… ракета — это же первое дело для войны!
— Подполковник прав, Ростислав Александрович, — кивнул тот. — Только что сообщили — пал Иркутск. Так что повод есть.
— Ладно… Может, так будет лучше. Господа, вас обманули. И прежде всего вас, господин Лебедев.