Первое, что услышал Арцеулов — это чей-то густой сильный бас, доносившийся из соседней комнаты.
Полигон казался бесконечным, и Степа, несмотря на попытки заставить себя думать о неизбежной победе мировой революции, успел изрядно замерзнуть. О революции, несмотря на все усилия, не думалось. Вспоминался брат, смеющаяся Наташа Берг, трехцветная генеральская кошка и почему-то Семен Богораз. Арцеулов не думал ни о чем — на душе было пусто и черно.
— Эх, Шер! — капитан, наклонившись, погладил пушистую спину. — Ну что тебе передать? Рцы, мыслете… Послушайте, сударыня…
— Валите сюда! — продолжал Степа, довольный, что дело пошло. — Да побыстрее, контрики, шевелись!
— Постойте, постойте, — Лебедев встал и начал растерянно тереть лоб. — Вы учились в Качинской авиашколе?
— Что? — дернулся Арцеулов. — Что ты сказал?