Она была почти уверена, что знает, кто именно его украл, и больше всего на свете ей было необходимо, чтобы этого не узнал Троепольский.
– Я бы тебя, мудака, убил, – сказал Троепольский спокойно и отряхнул руки, как давеча Сизов.
Бессмысленно было звать Федю – он не слышал своего начальника. Впрочем, он больше никого и никогда не услышит. Вместо головы у Феди было что-то отвратительное, бурое, черное, с вылезшими острыми обломками белых костей. Щека смята неживыми складками, и нос, уткнувшийся в пол, странно сплющен, словно Федю старались вбить в этот самый пол.
– Идет, – пробормотал Марат расстроенно и снова уставился на свой палец.
– Кто… у кого? – неуверенно спросил страдалец, придумавший дивный слоган.
Он кое-как вытер голову и, как был, голый и мокрый, пошел искать договор.