Он чувствовал себя использованным с головы до ног. Он не понимал, а она-то наверняка понимала – ведь зачем-то она все это задумала, звонила днем, звала его к себе, настаивала, значит, с самого начала знала, для чего звала!
– Семья не простила бы его, если бы… он женился. И вообще в сорок лет никто не женится, и… у него всегда была своя жизнь, а у меня своя, и нас трудно совместить, понимаете?
Он курил цветные сигареты, а накануне Федор сказал ему: “Только посмей, и я тебя убью!” – и сам был убит.
– Да мало ли о чем они там… базарили! Федька то и дело орал – убью, мол, гада! Ты что? Не помнишь? И на кодеров, и на программистов, на всех!
И он вышел, и она осталась одна и тяжело уставилась в зеркало, некоторое время смотрела, а потом закрыла глаза – невозможно было видеть женщину по ту сторону стекла, сил не было.
Троепольский забрал этот договор из Фединой квартиры, потому что на самом деле он все смотрел – и диски, и бумаги, права была Полина! Даже под пистолетом он вряд ли сознался бы в этом, потому что это еще раз подтвердило бы, что он холоден, как впавшая в спячку анаконда, и даже раскроенная Федина голова не выбила его из равновесия настолько, чтобы он позабыл о делах и своих интересах!