— Башкир этот, помнишь, отец-то пацана того, с вечера сходил до этих, принёс вот. Видать, расчелся за пацана-то. Ну, я и забрал у него, за три рожка.
— Хы, я так и знал… — нервно взлаял Ахмет дурным голосом. — Хы-хы… — ржал каким-то не своим смехом, разглядывая обрубки среднего и безымянного пальцев. — Я думаю, чё он Сумкинс, хы, а он, хы, — Фе-е-едя! — и снова закашлялся сухим икающим смехом.
— Сань, спасибо. Ладно, Кирюха, до завтра. Давай, чеши репу. Так же приду.
— Да как тебе, Лёх, сказать… Ты, говоришь, покой, а я, получается, живу… Вроде как оно и так, так оно… Да, надо тут это, репу чесать, так вот оно как-то…
Кирюха снова выдохнул и на сей раз расслабился, вытянул ноги, закурил.
— И надери, лишне не будет. Я весь двор от самого ЖЭКа прошел в рост — ну, думаю, как бы не подстрелили. Ага, подстрелят такие. Храп за версту раздается. Где эти разъебаи, скажи, пусть зайдут.